Мнения ученых о летописном воронеже и слове "Воронеж"

Ученые-историки и просто любители старины, знавшие русские летописи, неоднократно высказывали свои суждения о летописном Воронеже. Простейшей, логически оправданной мыслью была следующая: раз в летописи в 1177 г. говорится о Воронеже — городе известном, ныне существующем, то Воронеж существовал и в XII в., он находился на месте современного города, и с 1177 г. следует отсчитывать ему годы. Эту мысль подтверждали вроде бы и исторические аналогии, вспомните, — в летописях Москва упоминается в первый раз в 1147 г., и никто не сомневается, о какой Москве идет речь. Естественно, что такая мысль должна была возникнуть раньше других; действительно, в XVIII в. и в начале XIX в. она была преобладающей. Очень удачно сформулировал ее неизвестный владелец Хлебниковского списка Ипатьевской летописи в 1753 г. На полях летописи этот любитель русских древностей написал: «Воронежу по нынешний 753 год 576 лет»¹ (т. е. с 1177 г. — времени первого летописнога упоминания о Воронеже по 1753 г.).

Примерно такого же (взгляда на Воронеж придерживался крупнейший русский историк XVIII в. В. Н. Татищев, автор первого обобщающего труда по истории нашей страны — «Истории Российской». В. Н. Татищев упоминает о Воронеже и при описании событий 1177 г. и 1237 г., но не снабжает термин «Воронеж» какими-либо историко-географическими примечаниями. Из текста видно, что ученый не оспаривал существования г. Воронежа в XII в.².

Первый историк Воронежского края, известный русский общественный деятель конца XVIII — начала XIX Е. А. Болховитинов также полагал, что упоминание в летописи Воронежа в 1177 г. есть признание существовани города в то время — «В конце двенадцатого столетия, — пишет он, — упоминается уже существующим город Воронеж и именно по случаю тому, что бежал в него от брата своего, Всеволода Владимирского, в 1177 году князь Ярополк». Рассказав затем, что по требованию Всеволода рязанцы выдали ему Ярополка, и процитировав соответствующее место летописи, Е. А. Болховитинов заключает: «И сего видно, что Воронеж тогда уже существовали состоя под владением российских рязанских князей»³.

Несколько слов сказал о летописном Воронеже в начале прошлого века Н. М. Карамзин в своем многотомном труде «История государства Российского» в основном тексте он отметил, что рязанцы «взяли под стражу Ярополка Ростиславича в Воронеже и привели в город Владимир», а в примечаниях пояснил, что о Воронеже в 1177 г. упоминается «в первый раз»⁴. Н. М. Карамзин, как и его предшественники, признавал, таким образом, существование г. Воронежа в XII в.

Взгляд на летописный Воронеж коренным образом изменился с середины прошлого века. В 1848 г. в «Журнал Министерства внутренних дел» была опубликована статья профессора М. П. Погодина «Розыскания о городах и пределах русских княжеств с 1054 по 1240 год». Авторитетные для того времени русские историки Н. И. Надеждин и К А. Неволин составили замечания к статье, которые были напечатаны вместе со статьей в виде подстрочных примечаний. М. П. Погодин просто написал, что г. Воронеж впервые упоминается в летописи 1177 г., а Н. И. Надеждин и К. А. Неволин заметили: «Но о городе ли Воронеже здесь говорится? Не о реке ли только, на которой он стоит?»⁵. В первом томе своей «Истории России с древнейших времен» (том вышел в 1851 г.) высказал сомнение в существовании г. Воронежа в XII в. и видный русский историк С. М. Соловьев⁶.

Вскоре точка зрения, по которой существование г. Воронежа в XII в. отрицалось, стала господствующей в литературе. Она была повторена (с некоторыми вариациями) Д. И. Иловайским⁷ и Н. П. Барсовым⁸, с ней согласились воронежские историки-краеведы Н. И. Второв и Г. М. Веселовский⁹. Определенную роль в упрочении этой точки зрения сыграло опубликование И. Д. Беляевым в 1846 г. выдержек из «Сторожевой книги» конца XVI в. Среди других документов в «Сторожевой книге» находилось распоряжение от 1 марта 1586 г. об организации сторожевой службы на юге России. В это распоряжение была вписана часть царского указа об основании города Воронежа «на Дону на Воронеже, не доезжая до Богатого Затона два днища»¹⁰.

Год 1586-й стал признаваться годом основания Воронежа. В 1886 г. праздновался трехсотлетний юбилей города, о летописном Воронеже в то время старались не вспоминать. Местный историк Л. Б. Вейнберг в статье «Город Воронеж. Исторический очерк», посвященной трехсотлетию Воронежа, вообще ничего не сказал про упоминание о Воронеже в летописях. Автор статьи, видимо, считал само собой разумеющимся, что г. Воронежа в XII в. не было¹¹. Ничего не говорится о летописном Воронеже в русских энциклопедических словарях конца XIX — начала XX вв., в них история Воронежа начинается с 1586 г.

В конце прошлого века внимание к летописному Воронежу попытался привлечь воронежский краевед С. Е. Зверев. В 1896 г. на X археологическом съезде в Риге он прочитал доклад «Следы христианства на Дону в домонгольский период», в котором высказал убеждение в существовании летописного г. Воронежа. С. Е. Зверев считал, что Воронеж в течение некоторого времени был центром особого удельного княжества в Рязанской земле, что сыновы Глеба рязанского были поочередно воронежскими князьями. Последнюю мысль он подтверждал ссылкой на старинную рукопись — родословную книгу рязанских князей, которую он нашел в имении дворян Муромцевых в с. Баловневе Данковского уезда Рязанской губернии.

В результате выступления С. Е. Зверева в конце XI. и в начале XX в. развернулась довольно серьезная научная дискуссия по вопросу о летописном Воронеже и о существовании города в XII столетии. Она велась местными историками-краеведами на страницах воронежской печати и на заседаниях только что возникшего научно-исторического общества — Воронежской ученой архивной комиссии. За признание существования летописного г. Воронежа ратовал С. Е. Зверев, его основным оппонентом выступал С. Н. Введенский, считавший, что в XII в. г. Воронежа не было, а в летописи имеется в виду река. Дискуссия продолжалась более 10 лет; первые дискуссионный статьи С. Е. Зверева и С. Н. Введенского о летописном Воронеже были опубликованы в газете «Воронежский телеграф» в начале 1898 г., статья С. Н. Введенского «Еще о древнем Воронеже» — в четвертом выпуске «Трудов Воронежской ученой архивной комиссии» в 1908 г.

Участники дискуссии и воронежские историки-краеведы так и не пришли к единому мнению о летописном Воронеже; на заседании Воронежской ученой архивной комиссии было отмечено, что вопрос «остается открытьм для будущих исследований». Однако в ходе дискуссии ее участниками были высказаны весьма интересные мысли. Так, С. Е. Зверев полагал, что следы летописного Воронежа не обязательно должны находиться на месте современного города. «Древний Воронеж, — отмечал он, — мог ютиться также на месте городища, каких не одно мы знаем по берегам реки Воронежа. Впоследствии он мог не остаться на этом своем первом месте, что нередко наблюдалось в истории наших древних городов»13. С. Н. Введенский использовал старые географические названия в районе Воронежа, сохраненные народной памятью (например, «Казарское городище»), для отрицания существования г. Воронежа в XII в.14. Он подверг также тщательному разбору текст приведенной С. С Зверевым рязанской родословной книги, выявил позднее происхождение документа, доказал сомнительность целого ряда отмеченных в нем сведений.

Трудности в решении задачи о летописном Воронеже, с которыми столкнулись историки, способствовали появлению новой версии, связывавшей летописные известия о Воронеже с поселком Воронежем на Украине. В 1927 г. эту точку зрения попытался обосновать И. С. Абрамов, опубликовавший специальную статью под заголовком «Летописный Воронеж на Чернигввщине» (на украинском языке). Статья посвящена истории поселка (или «местечка», как его тогда называли) Воронежа на Украине. Автор статьи провел археологические разведки и раскопки в районе черниговского Воронежа, с найденными при раскопках предметами знакомились видные русские археологи, в том числе А. А. Спицын. На основании археологических данных И. С. Абрамов делает справедливый вывод о том, что местечко Воронеж является одним из древнейших поселений на Украине, что оно существовало в эпоху Киевской Руси15. Далее Абрамов обращается к летописным известиям о Воронеже. Он рассматривает упоминания в летописях о Воронеже в 1177, 1237 и 1284 гг., но анализирует летописное известие только 1284 г. (события в Курском княжестве и бегство князя Святослава в «Воронежские леса». Считая, что в летописях речь идет все время только об одном, единственном Воронеже, И. С. Абрамов делает вывод: спор о месте летописного Воронежа надо решить в пользу черниговского Воронежа.16.

Нетрудно заметить дефект в логической конструкции И. С. Абрамова. Он считает, что факт существования черниговского Воронежа в эпоху Киевской Руси, сохранение названия городка до наших дней и краткое упоминание в летописном рассказе в 1284 г. о «Воронежских лесах», которое географически может быть совмещено с районом черниговского Воронежа, являются достаточным доказательством для «привязки» всех летописных известий о Воронеже к Воронежу черниговскому.

Но ведь этих данных для подобного вывода явно недостаточно. Географическое расположение летописных «Воронежских лесов» в районе черниговского Воронежа, как уже отмечалось выше, является по меньшей мере спорным. К тому же — и это главное — летописные рассказы 1177 и 1237 гг. связывают весьма прочно связывают «Воронеж» с Рязанью, с Рязанским княжеством, с современной рекой Воронежем — притоком Дона.

Попытка связать первое летописное упоминание о Воронеже в 1177 г. с черниговским Воронежем не получила широкого распространения, но все же оставила в литературе определенные следы. Она нашла отражение, в частности, в двух авторитетных для нашего времени справочниках: Большой советской энциклопедии и Украинской советской энциклопедии (на украинском языке). В заметке о Воронеже — поселке городского типа в Сумской обласий УССР — первая энциклопедия сообщает, что Воронеж — «древнее поселение, известное с 1177 г.»¹⁷, вторая — что поселок Воронеж упоминается в летописях с XII в.¹⁸.

Наряду с только что отмеченным предположением И. С. Абрамова, связавшего летописный Воронеж с Черниговщиной, в справочной и историко-краеведческой литературе сохранялись старые (при этом различные) высказывания о Воронеже, не подкрепленные какими-либо источниками. В 1918 г. в четырнадцатом томе Полного собрания русских летописей был напечатан указатель к Никоновской летописи, составленный П. В. Акимовым. В нем приводились соответствующие страницы упоминаний о Воронеже в летописи, начиная с 1177 г., и сообщалось, что летописный Воронеж — «город в Рязанской земле, ныне губернский»¹⁹. В 1929 г. в статье «Воронеж» в первом издании Большой советской энциклопедии автор исторического раздела статьи Я. Артюхов писал, что Воронеж возник в 1586 г.²⁰.

В 1946 г. вышла в свет работа М. Н. Тихомирова «Древнерусские города», через десять лет книга была выпущена вторым изданием. Известный советский ученый высказался, хотя и в довольно сдержанной форме, за признание существования г. Воронежа в XII в. Академик М. Н. Тихомиров пишет: «По-видимому, уже в 1177 г. существовал и Воронеж («Воронаж»), так как в Ипатьевской летописи о нем говорится, как о городе»²¹. В указателе, приложенном к книге, Воронеж прямо назван городом²². На географической карте, сопровождающей текст, г. Воронеж показан на том месте, где он находится сейчас²³, на берегу р. Воронежа, поблизости от впадения ее в Дон.

Мнение М. Н. Тихомирова сыграло свою роль. В последующие годы изучением вопроса о существовании Воронежа в XII в. и месте его расположения никто специально не занимался, но упоминали о летописном Воронеже нередко. Опираясь, видимо, на авторитет М. Н. Тихомирова, отдельные авторы при освещении различных аспектов социально-экономической и политической истории Руси стали без всяких оговорок признавать существование г. Воронежа в XII в. на месте нынешнего города.

В 1963 г. В. Н. Замятнин и Е. В. Чистякова, рецензируя в журнале «Вопросы истории» коллективный труд воронежских авторов — книгу «Очерки истории Воронежского края», прямо заявили: «Возникновение Воронежа следует отнести к 1177 г. — времени упоминания о нем в летописи, а не к 1586 г., когда по указу царя поселение было обнесено стеной»²⁴. Мы уже говорили о нескольких работах В. В. Каргалова, появившихся в последние годы, в которых он пишет о Воронеже, располагая его на месте современного города, в связи с нашествием Батыя на Русь. В книге «Внешняя политика древней Руси» о Воронеже упоминает В. Т. Пашуто. Рассматривая взаимоотношения Руси с Волжской Болгарией, автор, в частности, пишет, что «русские владения, опиравшиеся на Елец и Воронеж, простирались вниз по Дону»²⁵.

На вопросе о летописном Воронеже не мог не остановиться и А. Н. Насонов — автор специальной большой работы по исторической географии древней Руси («Русская земля» и образование территории древнерусского государства»). А. Н. Насонов, однако, никакого определенного предположения о летописном Воронеже не высказал. Он пишет: «В этом же направлениик югу от Рязани. — В. 3. простирались и наиболее плодородные земли края, в то время еще в значительной части покрытые лесом, вплоть до Воронежа. И действительно: два сохранившиеся известия о «Воронеже» домонгольской эпохи говорят оба о том, что какие-то места по Воронежу входили в состав Рязанской земли. Здесь сделана сноска с указанием на летописные известия 1177 и 1237 гг. — В. 3.. Из летописной повести о нашествии Батыя видно, что под «Вороножом» могли разуметься только места, лежавшие в верховьях Воронежа, так как татары пришли «лесом»²⁶. На карте Рязанской земли А. Н. Насонов обозначил область «Воронеж» вокруг рек Лесного и Польного Воронежей.²⁷

Виднейшим исследователем древней истории Рязанской земли и Рязанского княжества является доктор исторических наук А. Л. Монгайт. В 1961 г. он опубликовал капитальный труд под названием «Рязанская земля». Рассматривая в нем историю Рязанской земли с древнейших времен до татаро-монгольского нашествия на Русь по археологическим и письменным данным, он, естественно, должен был в какой-то мере коснуться вопроса о летописном Воронеже. Эта мера, к сожалению, оказалась весьма скудной. А. Л. Монгайт упомянул о Воронеже несколько раз, но, как и А. Н. Насонов, не высказал своего определенного мнения и ограничился по сути дела ни к чему не обязывающими предположениями. «На юге в состав Рязанской земли, — пишет А. Л. Монгайт, — входили какие-то места, лежащие в верховьях р. Воронежа. Когда в 1177 г. Всеволод разгромил и пленил рязанских князей, один из них, Ярополк Ростиславич, убежал на Воронеж «и тамо прехожаше из града в град». В сноске, комментируя это место, А. Л. Монгайт пишет: «По-видимому, здесь имеется в виду река Воронеж, а не город». — В. 3.. Видимо, это могло произойти лишь в том случае, если Воронеж находился в пределах территории, на которую распространялась власть «рязанцев». Действительно, в Рязанской земле находился какой-то Воронеж, неоднократно упоминаемый в летописной повести о нашествии Батыя (Новгородская летопись, Воскресенский и Академический списки). Согласно этой повести, «Воронеж» находился на пути из Нузлы (Нузы) к Рязани»²⁸.

Создается впечатление, что из числа специалистов по истории древней Руси одни исследователи в последнее время «уходили в сторону» от вопроса о летописном Воронеже (А. Н. Насонов, А. Л. Монгайт), другие — делали вид, что здесь все ясно, что г. Воронеж в XII в. существовал и находился на месте нынешнего города (В. Т. Пашуто, В. В. Каргалов).

В воронежской краеведческой литературе после дискуссии начала XX в. вопрос о летописном Воронеже серьезно не ставился. Коротко рассмотрен он лишь в коллективной монографии «Очерки истории Воронежского края), первый том которой вышел в свет в 1961 г. под редакцией Е. Г. Шуляковского. Автор раздела «Воронежский край в эпоху первобытнообщинного строя и становления феодализма» А. Н. Москаленко изложила летописные известия 1177 г. о Воронеже, рассказала о дискуссии между С. Е. Зверевым и С. Н. Введенским и высказала справедливое убеждение в необходимости археологических изысканий для решения вопроса о летописном Воронеже³⁰.

Слово «Воронеж», как и вопрос о существовании в XII в. города с этим именем, являлось долгое время загадочным, непонятным, вызывало различные толкования. Языковеды, географы, историки не раз пытались объяснить происхождение (этимологию) и смысловое значение (семантику) этого слова.

Выдающийся русский языковед-славист прошлого века И. И. Срезневский не, сомневался в том, что слово «Воронеж» этимологически связано со словом «ворон», с именем птицы³¹. Более подробного объяснения слова «Воронеж» И. И. Срезневский не дал. Немецкий языковед-славист М. Фасмер, автор трехтомного «Этимологического словаря русского языка» («Russisches Etymologisches Wo"rterbuch»), предполагал, что название «Воронеж» происходит от прилагательного «вороной» (черный). Он отметил этимологическую общность названия р. Воронеги, впадающей в Ладожское озеро, со словом «Воронеж» — названием города и реки³².

Известный советский археолог и историк-славист П. Н. Третьяков в книге «Восточнославянские племена» высказал предположение о каких-то связях названий городов Чернигова и Воронежа с племенем меланхленов, упомянутым еще древнегреческим историком Геродотом за несколько веков до нашей эры. «Что касается соседей невров — «людей в черных одеждах» меланхленов,— писал Н. Третьяков, — то их смутные следы в славянской среде лесостепного Левобережья точно так же сохранялись, по-видимому, в течение долгого времени, вплоть до эпических княжны Черны и князя Черного, «Черной могилы» и названия городов Чернигова и Воронежа»^З3. П. Н. Третьяков не рассматривал в своей работе специально вопроса о Воронеже. Его высказывание в данном случае говорит, видимо, лишь об отсутствии удовлетворительного объяснения слова «Воронеж», которое он мог бы принять.

В последнее время получила большое развитие топонимика — научная дисциплина, изучающая географические названия. Специалисты по топонимике СССР провели несколько всесоюзных и зональных конференций; были опубликованы общие работы по топонимике, топонимические словари, многочисленные статьи по частным вопросам. Не был обойден в ходе топонимических изысканий и Воронеж, но при этом уровень исследований географического названия «Воронеж» оказался, на наш взгляд, недостаточно высоким.

В статье Н. П. Милонова, в топонимических словарях М. Н. Мельхеева и В. А. Никонова при объяснении географического названия «Воронеж» за основу взяты положения, выдвинутые И. И. Срезневским и М. Фасмером. Н. П. Милонов связал название реки — «Воронеж» с темным цветом воды в ней³⁴. М. Н. Мельхеев отметил, что названия рек Вороны и Воронежа происходят или от слова «ворона» (птица) или от слова «воронь» — чернь, черная земля³⁵. В. А. Никонов изложил мнения своих предшественников, связывавших название «Воронеж» со словами «ворон» и «вороной»; он также подчеркнул, что нельзя игнорировать вторую часть слова — «еж» или «неж», так как подобные окончания встречаются во многих древних названиях³⁶.

В 1947 г. на конференции по вопросам финно-угорско! филологии ленинградский исследователь А. И. Попов высказал мысль о связи географического названия «Воронеж» с мордовским словом «вир» — лес³⁷. (В некоторых других угро-финских языках термин «лес» звучит в виде «вер» или «вёр»). Доклад А. И. Попова в следующем году; был опубликован в печати. Гипотеза А. И. Попова требовала изучения и проверки. Она была скептически воспринята специалистами, и позже даже не получила отражения в топонимических словарях М. Н. Мельхеева и В. А. Никонова. Однако это не помешало языковедам В. Н. Топорову и О. Н. Трубачеву в книге «Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья» написать о мордовском происхождении слова «Воронеж», как о деле решенном, не вызывающем ни у кого сомнений⁸.

В последнее время гипотеза о мордовском происхождении слова «Воронеж» была поддержана и развита воронежским краеведом А. В. Кожемякиным. По его мнению, в обеих ветвях мордовского языка — эрзянской и мокшанской — выражение «лесная защита» (вирьнеже, вирюнежеть) напоминает по звучанию слово «Воронеж». Мордовское выражение «лесная защита» при соприкосновении угро-финского и славянского населения могло стать, как считает А. В. Кожбмякин, географическим названием «Воронеж»³⁹. Все же такое объяснение представляется нам искусственным. В различных языках нередко встречаются сходные слова, но далеко не всегда можно говорить об историческом взаимодействии. «Мордовской гипотезе» противоречит и факт существования поселка «Воронеж» в пределах «Русской земли» в узком значении этого термина) — на Черниговщине, на исконных славянских землях⁴⁰.

В 1966 г. в научно-популярной брошюре «Как возникли названия городов и сел Воронежской области» высказал предположение о происхождении слова «Воронеж» и автор этих строк, считавший, что название «Воронеж» могло сначала возникнуть в письменной форме и означать понятие «другая Ворона» (Ворона тож, Ворона ж). Однако последующие исследования заставили нас вскоре отказаться от этой гипотезы.

Совсем недавно, в 1969 г., писатель Л. В. Успенский, не только знающий, но и отлично «чувствующий» исторические связи между отдельными словами русского языка, предложил подумать о возможности существования древнерусского имени «Воронег». Не является ли географическое название «Воронеж» производным от этого имени? В следующей главе этот вопрос мы рассмотрим подробно.

---

Загоровский В.П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж»